бог умеет лелеять, пестовать, но с тобой свирепеет весь: на тебе ведь живого места нет, ну откуда такая спесь? стисни зубы и будь же паинькой, покивай ему, подыграй, ты же съедена тьмой и паникой, сдайся, сдайся, и будет рай. сядь на площади в центре города, что ж ты ходишь-то напролом, ты же выпотрошена, вспорота, только нитки и поролон; ну потешь его, ну пожалуйста, кверху брюхом к нему всплыви, все равно не дождешься жалости, облегчения и любви.
ты же слабая, сводит икры ведь, в сердце острое сверлецо; сколько можно терять, проигрывать и пытаться держать лицо. как в тюрьме: отпускают влёгкую, если видят, что ты мертва. но глаза у тебя с издевкою, и поэтому черта с два. в целом, ты уже точно смертница, с решетом-то таким в груди.
но внутри еще что-то сердится. значит, все еще впереди